"Придира" сквозь века

Как уже поняли наши читатели, с самого своего зарождения «Придира» взял на себя неблагодарную, но благородную роль оппозиционного издания. Иными словами, журнал должен был не только выявлять недостатки общества (что, по идее, является одной из задач прессы как таковой – если она себя уважает), но и предоставлять трибуну для людей и идей, по какой-то причине преследуемых официозом. Это нередко вызывало протест и даже репрессии со стороны Министерства Магии.
В этом номере мы хотим отдать должное памяти нашего коллеги, замечательного натуралиста и путешественника Самаэля Халливела, сподвижника основателя ”Squibbles and Squabbles” Меркуриуса Стритера. К сожалению, о деятельности этого замечательного человека известно не так много. Время было неспокойное – сразу после подписания Статута о секретности. Кое-кто тогда поддался антимаггловской истерии, другие, напротив, возражали против отделения от «большого общества», «доброй старой Англии», предсказывая отколовшейся магической общине скорое физическое и интеллектуальное вырождение. Среди последних был и Самаэль Халливел, и не случайно мы начали разговор об оппозиционной журналистике. Халливел активно боролся с тем, что он называл «постыдным разъединением братьев». В отличие от сэра Роджера Л'Эстранжа, он проповедовал терпимость и призывал не к изоляции, а к разъяснительной работе среди магглов. Мало того, он демонстративно нарушал Статут о секретности. На протяжении долгих лет его лучшим другом оставался Джонатан Свифт, прославленный писатель и публицист маггловской Британии. Влияние этой дружбы на творчество великого маггла заметно невооруженным глазом: частое употребление слов «волшебник», «колдовской», «волшебная палочка» (например, одно его произведение так и называется «The Virtues of Sod Hamet The Magician’s Rod»), и многое другое. Свифт вместе с другими литераторами эпохи стал основателем неформального клуба Скриблеруса, явная аллюзия на «Квибблерус» (Quibblerus) – так на псевдолатинский манер в шутку именовал «Придиру» (Quibbler) С. Халливел. Видимо, по просьбе друга, Свифт нападал на известного шарлатана Партриджа, прикидывавшегося предсказателем, по-маггловски астрологом, - трепетное отношение С. Халливела к истинной Науке Прорицаний является общеизвестным фактом. Но закончилась их дружба печально – непокорному журналисту в конце концов предъявили официальное обвинение в нарушении Статута, все подшивки со статьями Халливела, где описывались их совместные со Свифтом экскурсии и путешествия, были изъяты, а на маггловского писателя наложен мощный Обливиэйт. Как ни странно, именно это послужило толчком к написанию Свифтом самого известного его произведения, «Путешествий Гулливера».
Конечно, повествование чудовищно искажает факты. Самаэль Халливел в оглушенном мозгу Свифта превратился в Лемюэля Гулливера (впрочем, есть мнение, что это было сделано в целях конспирации). Но по иронии судьбы книга остается единственным источником, по которому можно составить хоть какое-нибудь представление о деятельности нашего коллеги, - если запастись терпением и добраться до истины, скрытой под нагромождениями невероятной фантазии автора.
Так, в его изображении резервация «Глуховейный лес» превращается в королевство великанов, причем великанов-интеллектуалов! Довольно реалистично показаны дикие эльфы, которых автор именует лилипутами: «человеческое существо, ростом не более шести дюймов, с луком и стрелой в руках и колчаном за спиной». Однако буквально на следующей странице он пускается в невероятные описания техники, которую якобы изобретали эльфы. Эльфы, конечно, создания, не лишенные интеллекта (в отличие от великанов), но ведь их презрение ко всему механическому, их страх перед «холодным железом» общеизвестны! Наибольшее недоумение вызывает, безусловно, четвертая книга «Путешествий». По ней можно догадаться, что Гулливер-Халливел (возможно, вместе со своим другом Свифтом) какое-то время прожил среди племени кентавров, – и сейчас поступок, поражающий своей смелостью, а уж в те времена это было настоящим безрассудством. На что только не способен настоящий ученый и журналист! Неясно, куда Свифт дел, так сказать, человеческую составляющую кентавров, - его «гуигнгнмы» изображены как разумные лошади. Возможно, издержки «Обливиэйта». Сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений, что кентавры разумны, и по-своему не менее разумны, чем люди. Однако это еще не повод принижать свою собственную расу, как это делает автор. Возможно, так проявилась подавленная (вытесненная) враждебность к обливиаторам, - как знать! Тем не менее, в книге есть весьма интересные описания быта и нравов кентавров, и любознательный читатель может почерпнуть для себя много полезного, делая необходимую скидку на состояние писавшего ее человека. Закончить хочется призывом: открывая «Путешествия Лемюэля Гулливера», вспоминайте нашего коллегу, истинного Придиру Самаэля Халливела!

Тирза К. де Лезар-Гуштерич,
внештатный заместитель младшего архивариуса Министерства Магии,
ответственный историк "Придиры"

Портреты наших сотрудников

Злосчастная судьба, у магглов обычно носящая непонятное название "удары фейсом об тейбл", преследовала Тэм с самого рождения, потому что ей случилось родиться дочерью двоих Пожирателей - пусть и не из Ближнего круга, но это даже хуже. Причём не просто Пожирателей, а Пожирателей скрывающихся, так как не повезло ей родиться уже почти через три года после Первого Падения Тёмного Лорда. Мало того, родители, Патрик Элленфорд и Синтия МакБайртр, формально в браке не состояли (а магический обряд без регистрации Департаментом семьи и брака ничего не значит).

Воспитывалась девочка у двоюродной тётки по материнской линии, в глухой шотландской деревне, куда, тем не менее, любящие родители умудрились переправить половину своих недоконфискованных книг. В ходе их самостоятельного изучения у Тэм развилось критическое мышление, в спорах с тёткой - упрямство, чувство собственного достоинства и свободолюбие, а в драках с соседскими детьми-магглами - ещё и умение доходчиво выразить свою мысль.

Когда же девочке стукнуло 11, весьма кстати возродился Лорд, родители вернулись из политических бегов и забрали ребёнка из глуши. Тогда Тэм и начали планомерно обучать магии.

Знакомство с Пожирателями Смерти не прошло для юной Тэм зря. Идеологией она заразилась в полной мере, хотя всеобщего - официального - восхищения Тёмным Лордом не разделяла.

Вполне приличная жизнь в Ставке закончилась с Последней Битвой, и девчонке, в которой смерть родителей ещё усилила природную замкнутость, пришлось возвращаться к тётке, где она доучивалась сама. В 16 отправилась путешествовать автостопом, узнала мир магглов, но его не полюбила, даже наоборот. Следующие два года окутаны мраком тайны, но после своего восемнадцатилетия Тэм уже была одной из тех, кого недобитые Пожиратели определили в свои политические преемники. А сведения о работе разглашению не подлежал, так бывший глава разведотдела сказал, а я его уважаю.

В редакции "Придиры" появилась однажды тёмным дождливым вечером, отрекомендовавшись критиком с аналитическими наклонностями и лоскутным энциклопедизмом. Кем с тех пор в редакции и работает, хватаясь за всё более-менее интересное и иногда успевая зондировать почву для старших коллег. Но сомнения в её лояльности не выходят за пределы слухов (комментарий Бдящего Глаза: действительно, было бы в чём сомневаться).

Успевает ещё заочно учиться в Эдинбургском университете на отделении Экспериментальных чар. Правда, учиться-то она успевает, а вот сдавать материалы получается только к самому последнему сроку - то есть, без одной минуты до полуночи.
Любит сидеть с ногами в кресле в любимом свитере и пить чай, азартно капая им на пергамент.

Будни и праздники нашей редакции

Первый выпуск в новом году – всегда праздник для нашего журнала. И, как на любом празднике, застольные гулянья, драки и головная боль преследуют всех, кого заметят трезвым и готовящимся сдать материал. Подготовка январского номера началась с того, что кто-то из Министерства коварно запустил Хроноворот, причем запустил так, что вся редакция начала жить в ритме, то ли превышающем привычный в десять раз, то ли отстающем от него столь же существенно. Словом, с наступлением праздников дни и даже целые недели стали выпадать из жизни сотрудников; более того, кто-то постоянно обнаруживал себя в незнакомом месте и времени. Естественно, это были коварные происки владельца хроноворота – кого же еще можно обвинить, если даже великий Бдящий Глаз носился по редакции с криком «К дементорам подробности, год – какой»? Редакция всячески старалась его спутать, то намекая, что Нормандцы только захватили Англию, то успокаивая, что война Алой и Белой роз уже благополучно закончилась (в нашу пользу).
Вампирятник критиков начал понемногу просыпаться: то здесь, то там можно было обнаружить сонного рецензента с рукописью и мечтательным выражением лица одновременно. Мастера изящных разносов плотоядно причмокивали и бормотали увлеченно «Ням-няшка, ням-няшка»… Всех это привычно умиляло.

За подобными развлечениями редакция даже успела подзабыть, что она, собственно, редакция. Поэтому когда за день перед выпуском прекрасный в своем гневе Главвред заставил всех писать объяснительные по поводу срыва работы, пришлось срочно подключать фантазию и творческое начало. Самый правдивый ответ, как всегда, принадлежал Кукумберу: «Я ничего не сверстал, потому что нечего верстать». Дальше было чудесатее… заканчивала вереницу объяснительных помятая записка от Филадельфуса, в которой говорилось, что за ним весь месяц гонялась мышка-неписушка, а интервьюировать на бегу он пока не умеет. Главвред потребовал предъявить животное и заняться работой. Только после этого неписушка волшебным образом отвязалась от журналиста, и тот мог спокойно приступить к своим профессиональным обязанностям.

Однако, раз вы читаете этот выпуск, значит, всё в конце концов закончилось благополучно. Материалы были сданы, наиболее проштрафившиеся сотрудники наказаны, а те, кто бегал быстрее и написал больше остальных, даже получили вместо нагоняя небольшую премию. Так, мелочь, но всё равно приятно. Самой желанной премией в этом месяце была огромная банка рассола, презентованная Британской ассоциацией зельеваров. Её, как обычно, получил главвред. И, как обычно, ни с кем не поделился. Буркнул, что надо материалы вовремя сдавать. Попробовать, что ли?

Портрет Тэм Элленфорд - donna Isadora