- Но как же он не сообразил, что Гуликар на самом деле юноша? – не понял Гарри.

- Восточные обычаи, мой мальчик, восточные обычаи, - ответил профессор Дамблдор, в очередной раз удивляясь наивности Выживающего Чуда. - Впрочем, во времена моей молодости, когда нравы в Хогвартсе были построже, а общая гостиная считалась неподходящим местом для юной леди, мы тоже отдавали дань сему приятному пороку.

- Как так?- продолжал недоумевать его юный собеседник.

Профессор объяснил. Гарри сглотнул, подавляя рвотный позыв. Заблевать Кингc-Кросс, хотя бы даже призрачный, ему не хотелось.

Директор с раскаянием подумал, что все-таки правы фикрайтеры и отдавать мальчика Дурслям было нельзя. Эти гомофобы привили ребенку свои предрассудки, и даже километры снарри не способны как-то повлиять на столь тоскливую ориентацию.

- Нет, сэр, я против. По-моему, такой любви Волдеморту точно не надо. И потом, он же целый год провел в тюрбане Квиррелла, помните? А тот еще чеснок все время ел. Да Волдеморта теперь тошнить должно от тюрбанов!

При этих словах ободранное существо под лавкой энергично закивало.

- Ты жалеешь Волдеморта, Гарри?

- Да, - твердо ответил юноша. – Он, конечно, злодей, но всему есть предел.

- Ты же хотел для него, – директор Хогвартса бросил взгляд на существо, – любви?

Существо, почуяв опасность, перестало хныкать и попыталось отползти в сторону.

- Да, любви. А не этого…восточного разврата.

«Не только гомофобы, но и отвратительные ханжи», - вздохнул про себя Дамблдор.

- Боюсь, здесь мы ничем помочь не можем, - сказал он вслух. – Всю жизнь он избегал любви как только мог. От смерти – и от послесмертия – не убежишь.

- Это твой последний шанс, - сказал Гарри. – Последний, что у тебя остался… Я видел, в кого ты превратишься… Будь мужчиной…попробуй. Попробуй покаяться…