А расскажу-ка я вам о моем друге, Психикусе Крейзи, замечательном человеке, профессоре около-маг-зоологических наук, непревзойденном создателе уникальных зелий и не менее уникальных творений живой и почти живой природы. Человеке широкой души и широких познаний, при том, что худее и тоще его я еще никого не встречал.

Однажды, лет двадцать пять назад, мне довелось случайно попасть в подвал того здания, где находится редакция «Придиры». Это, скажу я вам, примечательное место. Уходящая вниз по спирали лестница привела меня к единственной двери, обитой проржавевшими металлическими листами и заросшей черной плесенью. Открыв ее, - хотя здесь скорее уместно слово «отодрав от стены», - я оказался в полутемном помещении с низким потолком и стенами, испещренными загадочными знаками, в просветах которых прятались изображения странных существ. В центре, над низеньким столом с массой колб, реторт, банок, бумаг, свитков и еще каких-то неведомых мне предметов, навис человек в ярко-бирюзовой мантии странного покроя. Поначалу мне показалось, что это даже не человек, а одно из тех существ, притаившихся в рамках на стенах. Кипельно-белые пряди волос торчали в невообразимом беспорядке. Руки прятались в рукавах, изрезанных на тонкие полоски. Вы будете удивлены, но, как впоследствии оказалось, каждая полоска – это рецепт зелья или формула. Я окликнул незнакомого ученого, потому что имел послание от главвреда нашего журнала: забрать готовый материал из лаборатории. На что Психикус тут же выкинул вперед себя палочку и я, как узнал потом, превратился в жабу. Впрочем, сдружились мы сразу, как только недоразумение выяснилось. И наша теплая дружба длилась двадцать лет, пока бедняга не погиб при проведении очередного эксперимента. Но не будем о грустном.

Вечерами мы любили сидеть с ним за чашечкой экстракта белены, закусывая сей ароматный напиток хрустящим поганковым печеньем, и рассуждать о новых экспериментах и невозможных возможностях.

В один из таких вечеров Психикус поведал мне леденящую кровь историю, произошедшую с ним в молодости. Я невзначай заметил в разговоре, что, де, неплохо было бы сыграть партейку в шахматы, как вдруг лицо моего собеседника пошло пятнами, правая нога задергалась, а крахмальный воротничок впился ему в подбородок. Моему удивлению не было предела. Немного придя в себя, Психикус, еще взъерошенный, дрожащим голосом попросил меня никогда больше не произносить при нем страшного слова «шахматы». На мои изумленные вопросы он махал руками, не в силах больше говорить. Мне с трудом удалось отпоить его валериановыми каплями напополам с кукушкиными слезами. После долгих уговоров он, наконец, согласился рассказать мне о причине своих страхов.
Случилось это в той самой лаборатории, где проводил свои опыты и, собственно, жил мой друг. Психикус, как всегда, разрабатывал очередное оригинальное зелье для уменьшения роста гривы еловых свинокаков. Впрочем, я, пожалуй, предоставлю вам эту историю от лица самого рассказчика. В память о нем.

«Итак, я стоял у своего рабочего стола и держал в руках пробирку с опытным образцом. За прозрачным стеклом брошенный в зелье волосок елового свинокака уменьшался на моих глазах. Что же, думал я, половина дела сделана. Осталось проверить эффект зелья на многочисленной растительности свинокаков. Дело в том, что эти самые твари развелись в те времена в Министерстве Магии в невероятных количествах. И, так как наступал сезон их весенней линьки, все работники и посетители Министерства рисковали оказаться прикованными к своим постелям из-за аллергии. То, что шерсть свинокаков вызывает аллергию, до сих пор умалчивается общественностью и официальными органами. Впрочем, как и само существование свинокаков. Лишь единицы знают правду, в том числе и ваш покорный слуга. Но вернемся к событиям злосчастного утра, когда в моих руках заключалось решение чужой проблемы. Я и не подозревал, что мои собственные проблемы уже начались. Уменьшение волоска привлекло внимание чересчур зоркого ко всякому движению тигрового тритона, обитавшего в недрах моей лаборатории в стеклянном аквариуме. Как правило, его любопытство проявлялось в том, что он вытягивал свой язык на полкомнаты и пытался «пощупать» объект своего интереса. К сожалению, на этот раз я был слишком увлечен размышлениями, и хулигану удался его маневр. Пробирка выскользнула из моих рук. Зачарованная, она не разбилась об пол, а лишь опрокинулась, но ее зеленоватое содержимое вылилось и растеклось лужицей, попутно уменьшая все предметы на своем пути. Я успел собрать в пробирку жидкость волшебной палочкой до того, как мой великолепный, гоблинской работы, ковер окончательно скукожился в том месте, куда попало зелье. Но надо же было такому случиться, что в поле действия зелья попала одна из шахматных фигур, рассыпавшихся после очередной партии с невероятно нервным представителем белконоидных разумных черепах. Я уже не припомню, был ли это белый слон с белой, или черной параллели, но я тогда подумал, что досадно было бы потерять хоть одну фигуру из редкого шахматного набора, оставшегося мне в наследство от прадедушки. Тому, в свою очередь, они тоже достались от предка, чей предок играл им с самим Мерлином.

Расстроенный таким поворотом событий, я, как истинный изобретатель, сразу же начал соображать, каким образом вернуть все на свои места. Ковер терять было не менее обидно, чем слона. Все осложнялось крошечной деталью. Дело в том, что уменьшающее зелье само по себе не редкость, равно как и увеличивающее. Но свинокаки принадлежат редкой породе тварей, на которых большинство известных магических средств не действует. Поэтому я потратил несколько лет для нахождения нужной мне формулы. И надо же мне было так опростоволоситься в конце пути. Ведь неизвестно, сколько времени понадобилось бы, чтобы нейтрализовать действие нового изобретения. А слон к тому времени мог затеряться в лаборатории. Да и вообще сгинуть, как только здесь появилась бы с очередным визитом чистоты и порядка моя двоюродная сестрица Берта. Не раз она заставляла подниматься мои волосы дыбом при виде стройного парада бутылочек и колб на полках шкафов, и жутко ровных стопочек рабочих записок. Целые недели я тратил на возвращение лаборатории во вменяемое состояние. Недалекие люди вроде Берты называли это состояние хаосом.

Но я отвлекся. До самого вечера того дня я не мог думать ни о чем, кроме нейтрализующего зелья. Горестные мысли и робкие формулы сопровождали меня, когда я, в ночной пижаме и любимом колпаке, залезал под одеяло, не рассчитывая сомкнуть глаз всю ночь. Но судьба распорядилась по-иному.

Среди ночи я, видимо, заснул. Но тут же проснулся от тихого шушуканья. В свете единственной, стоявшей на столе свечи, наблюдалось осторожное движение. То и дело на ближайшей стене появлялись и исчезали остроконечные шапки и королевские величавые головы. Остальное действо было скрыто от глаз темнотой. Я попытался нащупать палочку под подушкой, куда постоянно ее клал, но кроме пустоты там ничего не было».

Эти слова Психикус произнес трагическим голосом и замолчал на пару минут, со скорбным видом разгрызая очередное поганковое печенье. А затем продолжил:

«Тени на стене тем временем росли, и вскоре я с ужасом увидел на столе их обладателей. Конечно, никого не удивишь живыми шахматами, но по закону магического мира они всегда подчинялись игроку. В моем же случае шахматные фигуры двигались по своей воле, угрожающе выставив в мою сторону пики, башенные орудия и мечи. И, хотя я понимал, что столь крошечное войско вряд ли могло причинить вред такому великану, как я, внутри росло нехорошее предчувствие. А когда я сообразил, что передо мною находятся фигуры только одного цвета, в душу закрался необъяснимый страх. От внезапной слабости я упал на подушку и последнее, что увидели мои глаза – большая зеленоватая капля, летящая сверху.

Неприятные ощущения, нахлынувшие на меня, были сродни тому, как тебя пытаются, скованного по рукам и ногам, запихнуть в крошечный футляр, толкая со всех сторон в каждую клеточку тела. Сияние свечи исчезло, наступила полная темень, и я почувствовал, как нечто твердое сжимает мои руки. Затем волоком тащит по пружинящей поверхности, и в результате мои мучения заканчиваются водружением моего измученного тела на что-то твердое и покатое. Помню еще мгновения сумасшедшей тряски, после чего я потерял сознание окончательно.

Продолжение следует

Специально для Придиры
Врединанд Монстроуз

Портрет - frenchwolf