Мы не сомневаемся, что преданным читателям «Придиры» хорошо известна история нашего благородного издания. Однако в преддверии Мероприятия есть основания рассчитывать на резкое увеличение количества интересующихся, ищущих в прессе прежде всего объективной критики. И если ранее они не открывали страниц «Придиры», то теперь логика событий неизбежно должна привести их к нам. Кроме того, как свидетельствуют сотрудники из отдела писем, наше издание пользуется растущей популярностью у студентов Хогвартса, а все мы знаем, какой ограниченностью отличается учебный план нашей любимой альма матер. Поэтому редакция берет на себя смелость представить вниманию читателя небольшой образовательный материал о происхождении магической прессы в Великобритании и «Придиры» в частности.

По сравнению со, скажем, волшебной палочкой или даже вредноскопом, пресса – сравнительно недавнее изобретение; некоторые ученые высказывают смелую мысль, что и возникла она прежде всего благодаря магглам. Не беремся утверждать, так это или не так, но факт остается фактом: волшебники древности не испытывали ни малейшей потребности в постоянном источнике информации. В самом деле, если уж им позарез хотелось что-то узнать, они посылали к соседу сову или попросту аппарировали туда, где происходило нечто занимательное (иногда сталкиваясь с теми, кто спешно аппарировал оттуда). Магглам же было гораздо сложнее удовлетворить свое любопытство, и после особо важных событий, таких, например, как битва при Азенкуре, они придумали рассылать специальные циркуляры. В бурном семнадцатом веке к делу приспособили недавно изобретенный печатный пресс. Именно с этого момента и принято отсчитывать рождение прессы.

Поначалу эти издания не отличались строгой периодичностью, да и сама идея выпускать «книги новостей» или «куранты» (newsbook – так назывались первые газеты/журналы, coranto – имеется в виду «recurrant» повторяющийся, т.е. периодический характер изданий) под одним распознаваемым названием пришла не сразу (не ранее 1642 года).

Естественно, волшебники, обладая несравнимыми возможностями по получению информации из первых рук, принимали самое активное участие в работе над «новостными книгами». Так, некий «печатник Джон Крауч», редактировавший издания Mercurius Democritus и Fumigosus, особенно прославился своими похабными песнями, которые позднее удостоились сравнения с шедеврами непристойности пера самого графа Рочестера. После того, как возмущенное семейство пообещало наложить коллективное проклятие на волшебника-либертарианца, тот немного успокоился и в дальнейшем публиковался под именем Джона Стритера. История The London Gazette, старейшей маггловской газеты, дожившей до наших дней, и ее создателя Генри Маддимэна неразрывно связана с именем сэра Роджера Л’Эстранжа, представителя одной из самых уважаемых (до недавних печальных событий) волшебных семей. Однако во второй половине семнадцатого века завладевшая магглами антимагическая истерия привела к постепенной самоизоляции волшебников, нашедшей логическое завершение в подписании Статута о секретности. Сэр Роджер организовал «Магическую газету», впоследствии сменившую название на «Ежедневный Оракул», а незаконный сын Джона Крауча, к тому времени успевшего скончаться от сифилиса, мистер Меркуриус Стритер, начал выпускать листок под заглавием «Quibbles and Squabbles» («Придирки и пререкания»). Как нетрудно догадаться, именно это издание и стало предшественником современного «Придиры».

В настоящее время «Придира» издается на шестидесяти семи языках, включая языки минг-дженг-гу и индонезийской народности бахасу, а с этого месяца и все триста представителей народа тофалар имеют возможность приобщиться к тесному кругу наших читателей. Однако следует заметить, что на местах концепция журнала претерпела некоторые изменения, и это вполне логично и объяснимо: пресса должна отвечать запросам общественности. Безусловно, ни одного мыслящего человека на планете не может оставить равнодушным проблема с гнездованием у нарглов, возникающая вследствие рождественских порубок омелы магглами. В конце концов, наша обязанность перед потомками – сохранить все виды волшебных тварей. Вместе с тем, магическое сообщество Зимбабве или Индонезии мало волнует, какой Темный Лорд рвется захватить власть в Великобритании – у них таких темных лордов пруд пруди, и каждый год те норовят сцепиться друг с другом и с магглами. Единственной реакцией на наши проблемы будет презрительное: «Ах, он у вас только один, и вы так громко жалуетесь?!»

Изменения в концепции нашли отражение и в заглавии, под которым «Придира» выпускается в разных странах. Большинство редакций все-таки постарались сохранить изначальный смысл, заложенный в нашем названии, - а именно «дотошная, обоснованная критика, в просторечии именуемая придирками». Такое значение, в частности, имеет литовское Priekabininkas (от глагола prikibti/prisikabinti «придираться»). Отчасти этот оттенок сохраняется в романоязычных заголовках – итальянском il Cavillo (cavillo – придирка, cavillare - придираться); французском - Le Chicaneur (сhicaneur - придирчивый, вздорный); испанском – El Quisquilloso (quisquilloso – мелочный, придирчивый, щепетильный, вздорный). Тем не менее, вызывает вопрос наличие таких дополнительных значений как «сутяга», «крючкотвор» и даже «кляуза». Спешим заметить, что «Придира» не имеет ни малейшего отношения к суду и уж до составления кляуз мы никогда не опускались.

Даже традиционные для прессы обвинения в клевете обходят нас стороной с тех самых пор, как в 1863 году тогдашний главный редактор журнала мистер Раббиш привел в качестве свидетелей существ, по непонятным причинам оказавшихся невидимыми для остальных участников и зрителей процесса.
Некоторые особо мирные народы предпочли смягчить критическое жало, заложенное в названии: так, латышское Varkstis переводится скорее как «Ворчун». Более рискованным представляется нам вариант польской редакции: Zongler (фокусник, жонглер). Мы никогда не жонглируем фактами, это скорее является спецификой желтой прессы. Явный отпечаток местной трагической истории несет название чешского «Придиры» - Jinotaj (Иносказание).

Так и представляешь себе угнетенный народ и единственный печатный орган, осмеливающийся донести истину исключительно намеками и иносказаниями. Слава Мерлину, мы живем в свободной стране и можем спокойно говорить, что думаем!
И скажем! То, что учинили наши немецкие коллеги, иначе как самоуправством (или беспределом) не назовешь. Мало того, что они умудрились поссориться и теперь выпускают два враждующих между собой журнала – официальный и так называемый «народный». А уж названия, которые они себе придумали! Иначе не скажешь, ибо «Придирой» здесь и не пахнет. В самом деле, Der Klitterer и Der Querulant! Даже не знаешь, что лучше: быть обвиненными в том, что мы компилируем, валим все в одну кучу, безответственно надергиваем цитат, - одним словом, «стряпаем» свои материалы (значения глагола klittern). Или гордиться названием «Ябедник», «Сутяга» (опять!) или «Склочник». На этом фоне вариант голландских коллег De Kibbelaar (от глагола kibbelen «спорить, перебраниваться, ссориться из-за пустяков») выглядит вполне пристойно (хотя то, к чему мы придираемся – отнюдь не пустяки!). Огорчили и разочаровали нас и скандинавские коллеги. Похоже, воинственный дух викингов навсегда ушел в прошлое, оставив потомков ни с чем и с бульварной прессой. Чем иначе объяснить название Hort och Sett («Виденное и Слышанное»), подозрительно напоминающее вывеску популярнейшего журнала о местных маггловских знаменитостях «Se och Hor» (в вольном переводе «Виждь и Внемли»). Откуда у датчан взялся «Словолистник» (Ordkloveren), даже не рискнем предположить, хотя название поэтичное. Мы очень любим поэзию, но все-таки цель деятельности «Придиры» - это просвещение масс и критика общественных язв, а не поэтизация существующей действительности… Одни норвежцы порадовали: да, «Овод» (Kleggen) – то, что надо! Подобно этому надоедливому насекомому «Придира» жалит огромное и неповоротливое тело общества и заставляет реагировать на актуальные проблемы – подобно тому, как вол машет хвостом.
По зрелом размышлении мы решили вообще не принимать в расчет странные идеи болгарской и украинской редакций (хотя они нам известны, о да!) Однако качество переводов наших материалов у нас нареканий не вызывает, так что спишем все на особенности ментальности людей, настойчиво продолжающих пользоваться киммерическим алфавитом, который никто в цивилизованном мире не понимает.

Португальское же название Pasquim (pasquim – памфлет, пасквиль) возвращает нас к истокам создания журнала и зарождению прессы как таковой, когда всякое печатное издание было либо памфлетом, либо пасквилем, а обычно и тем и другим одновременно.

Тирза К. де Лезар-Гуштерич
внештатный заместитель младшего архивариуса Министерства Магии,
ответственный историк "Придиры"

Макс из чистокровной семьи, почти сквиб. Письмо из Хогвартса он получил, но умудрился не аттестоваться в первом же учебном году, поскольку волшебная палочка его категорически не слушалась. Спасаясь от позора, родители забрали его из школы и прятали дома. Там он много читал, увлекся поделками и техническим моделированием: вырезал фигурки животных и людей, которые оживали в его руках, создавал различные волшебные устройства, облегчающие ему жизнь без волшебной палочки. Родители не одобряли "этой кустарщины", отчего Макс стал практически парией в своей семье. В более зрелом возрасте он увлекся вырезанием шахмат, однако его фигуры внешне слишком эксцентричны и используют много непечатных выражений в процессе игры, поэтому пользуются спросом только у весьма ограниченного круга любителей.

Макс сам собрал прытко пишущий редактор, на котором и готовит к выходу номера "Придиры".
От долгого сидения в одиночестве Кукумбер слегка одичал, часто срывается на крик, когда его отвлекают от очередной поделки или верстки номера. На дверях его кабинета написано: "Тихо! Идет волшебная верстка! Откроешь рот - прокляну!" И хотя сотрудники "Придиры" знают, что проклясть Макс практически не способен, стараются не разражать верстальщика. Во-первых, потому что в гневе Макс особенно страшен, а во-вторых, потому что нежно любят этого странного человека. Коллеги часто угощают его сливочным пивом, от которого он становится добрее и жизнерадостнее.

В преддверии Рождества в редакции «Придиры», как всегда, неспокойно.
Мы старались сделать декабрьский номер еще более информативным, интересным и запоминающимся и от переизбытка энергии чуть не устроили мировую революцию. Началось все с Врединанда Монстроуза, хорошо известного вам по циклу статей «Желторотики в Министерстве Магии». Он собрал редакцию в четыре часа ночи, дерзко игнорируя Бдящего Глаза Аврората и пугая всех «вопросами жизни и смерти». Пока сонные журналисты, редакторы и колдографы пытались осознать, что их не захватили в заложники Упивающиеся (к великому огорчению Тэм Элленфорд), Врединанд растолкал спавшую в книжном шкафу Тирзу-и-так-далее-Гуштерич, попросил сделать ему кофе (потом отобрал энциклопедию и попросил еще раз), грозно встал на стул и изрек: «Господа, я знаю, каким должен быть декабрьский номер «Придиры»!
Его заявление произвело фурор.

Убегая от разгневанной толпы, Монстроуз случайно потревожил верстальщика, не заметив на двери чужого кабинета табличку: «Тихо! Идет волшебная верстка! Откроешь рот - прокляну!» Здесь бы все и закончилось, если бы у Кукумбера не было привычки доводить дело до конца – и только потом браться за следующее. Поэтому он за две минуты доверстал журнал и уже после побежал за Монстроузом.

В процессе выяснения отношений они умудрились испугать домашнего боггарта редакции, готовившего материал о биографиях великих шахматистов, и вломиться в спальное помещение вампирятника, где критики-вампиры в спячке пережидали голодное время без конкурсов и рецензий. Там они случайно наступили на Severity. Три раза. От такого шока критикесса, естественно, вышла из спячки и потребовала материал на рецензию. Кукумбер и Монстроуз, понимая, что дело может закончиться кровопролитием, подсунули ей только что сверстанный номер без половины материалов и скрылись в неизвестном для них самих направлении.

Примерно в это время явился наш цензор, он же Бдящий Глаз Аврората. Естественно, с отрядом авроров. Последовал короткий монолог из серии «лицом к стене, ноги за голову, руки на ширине плеч!» Слава Мерлину, Бдящий Глаз еще не настолько проникся идейной борьбой, чтобы голосить на всю редакцию, иначе разбуженный отряд критиков-камикадзе мог бы натворить дел. В общем, цензор кричал шепотом.

Чтобы прояснить ситуацию, авроры вызвали главвреда. Это было их главной ошибкой. Главвред, как обычно, прибыл в гамаке, перетаскиваемом нарглами. Когда он вежливо поинтересовался, что случилось, авроры моментально аппарировали,по обыкновению забыв забрать Тэм (до выяснения обстоятельств).
Через несколько минут порядок был восстановлен, зачинщики скандала узнали о себе много нового, а главвред с горя написал статью о теории литературоведения, отказываясь как-либо комментировать выбор темы. Лишь к утру, отпоив любимое начальство сливочным пивом, редакция вызнала о «Chessтной игре». Поэтому половину материалов срочно пришлось переделывать.

Естественно, все закончилось хорошо. Материалы были сданы вовремя – за пять минут до выхода в печать. Кукумбер получил премию. Монстроуз получил на орехи (пару кнатов, не больше). Все, наконец, пошли спать. И только Severity сидела в вампирятнике и тихо писала рецензию на журнал «Придира».

Портрет Макса Кукумбера - dоnna Isadora.